Главная Отражения Лауреаты
Решаем вместе
Хочется, чтобы библиотека стала лучше? Сообщите, какие нужны изменения и получите ответ о решении

ЛАУРЕАТЫ

Голсуорси, Д. Темный цветок : [роман] /Джон Голсуорси ; [пер. с англ. И. М. Бернштейн]. – М. : АСТ ; Владимир : ВКТ, 2012. – 318,[1] с. – (Зарубежная классика).

 

         Моя первая попытка познакомиться с творчеством Нобелевского лауреата по литературе 1932 года Джона Голсуорси оказалась неудачной. То ли слишком юный возраст был тому виной, то ли произведение было выбрано не верно, но действовала на меня книга как сильнейшее снотворное.  Прочитав от силы пару страниц, я засыпала, получая удар увесистым томиком. Через неделю мучений поставила книгу обратно в книжный шкаф и больше к ней не прикасалась, не смотря на все старания моей мамы, большой поклонницы творчества Голсуорси, заставить меня повторить попытку.

         Память - дама своевольная и понять, зачем она нам показывает то или иное событие из прошлого угадать сложно. В данном же случае воспоминания меня подтолкнули попробовать еще раз прочитать что-нибудь из произведений известного писателя. Учитывая прошлый опыт книжку решила выбрать потоньше.  Вечером, устроившись поудобнее начала читать роман «Темный цветок» и не смогла оторваться пока не перевернула последнюю страницу. За окном уже было светло, а на сердце легкая грусть.

         В этом романе Джон Голсуорси пытался раскрыть тайну возникновения любви: «Где источник этого тайного могучего чувства, налетающего внезапно из тьмы и схватывающего вас за горло? Почему оно приходит именно в этот миг, a не в другой, влечет в одну сторону, а не в другую? Что ведомо о нем человеку, кроме того, что оно заставляет его поворачиваться и кружиться, точно бабочку, опьяненную светом, или пчелу – благоуханием ароматного темного цветка; что оно превращает в смятенную, покорную живую игрушку своих прихотей? Какова же его природа? И для чего существует оно? Зачем эти приступы одержимости, которым нет удовлетворения?»

        Первая часть романа перенесла меня в далекий 1880 год, как раз в тот момент, когда девятнадцатилетний юноша Марк Леннан шел домой к своему профессору. Именно там его настигло и закружило чувство первой любви. Обожание юноши нашло отклик в сердце скучающей  жены профессора. «Жизнь в ней била ключом, и она чувствовала, как все это пропадает даром, ни за что. Подчас ее совсем захлестывала страстная потребность жить – дать выход своим жизненным силам. Сколько одиноких прогулок совершила она за эти годы, стремясь раствориться в природе, торопливо шла, почти бежала через безлюдные рощи и поля, ища спасения от мыслей о напрасно загубленной жизни, пытаясь вернуть себе настроения своей юности, когда перед нею открывался весь мир. Для чего так великолепна её фигура, так блестят ее темные волосы, а глаза лучатся светом! Она перепробовала много разных занятий. Благотворительность, музыку, любительский театр, охоту; бралась, потом бросала; потом с увлечением бралась снова. Раньше это помогало. Но в этом году не помогло…». Порывы чувств юноши переменчивы, как погода весной. Короткая разлука остужает чувства, давая возможность разуму одержать победу над сердцем.

        За весной следует лето. Повзрослевшего героя  автор переносит в майскую ночь 1887 годa в Монте-Карло. «Марк Леннан, сидевший за мраморным столиком, был слишком во власти обуревавших его чувств и восторгов, чтобы замечать этот блеск и сутолоку, и всю эту красоту. Он сидел так неподвижно, что соседи по столику с той естественной неприязнью, какую всегда вызывает у представителей рода человеческого все, что слишком отличается от их собственного настроения, раз поглядев на него, спешили отвести глаза, словно  от чего-то несуразного, даже возмутительного. А он был поглощен воспоминаниями о только что пережитых мгновениях. Ибо оно пришло, наконец, после стольких недель томительного ожидания, после всего этого странно смятенного времени. Оно подкрадывалось к нему незаметно с самой той случайной встречи почти год назад, когда он только что возвратился в Лондон после шести лет жизни в Риме и Париже. Сначала это было просто дружеское расположение, потому что она с интересом отнеслась к его работе; потом почтительное поклонение, ибо она была прекрасна; потом сострадание, так как она была несчастлива в замужестве. Будь она счастлива, он бы бежал, уехал. Сознание, что она страдала еще задолго до того, как появился он, успокаивало его совесть». Эта часть романа во многом автобиографична. Джон Голсуорси много лет был влюблен в жену своего кузена. Через десять лет тайных встреч автор женится на любимой женщине. Любовь Марка Леннана заканчивается трагедией.

        Последняя часть произведения называется «Осень». Прошло двадцать лет. Марк Леннан давно и счастливо женат на подруге детства. «Да, это началось больше года назад, началось со странного, горького беспокойства, с сознания, что жизнь проходит, течет у него между пальцев, а он даже не пытается её схватить, удержать. Пришло какое-то неотвязное томление, утихавшее лишь на время напряженной работы, - томление бог весть почему, боль, особенно непереносимая, когда теплел ветер». Гонимый этим беспокойством в один из вечеров он встречает старого друга, который знакомит его со своей дочерью, которая становится для него настоящим искушением.   

        «Снова жить, погрузится опять в море молодости и красоты, еще раз пережить Весну, избавиться от ощущения, что все уже позади, кроме трезвой рутины семейного счастья; снова еще раз испить блаженство в любви юного существа, вернуть себе муки и желания, надежды и страхи и любовные восторги молодости – от всего этого поневоле закружится голова даже у самого порядочного человека…», - оправдывает мимолетную слабость своего героя автор.

         А как же тайна прекраснейшего из чувств? Джон Голсуорси приходит к выводу, с которым сложно не согласиться.

         «Любовь приходит, когда ей вздумается, и, когда ей вздумается, уходит; и от нас, бедных, тут ничего не зависит. Страсть не считается с правилами игры. Она-то уж во всяком случае, свободна от нерешительности и самолюбия; от благородства, нервов, предрассудков, ханжества, приличий; от лицемерия и мудрствований, от страха за свой карман и за положение в мире здешнем и загробном. Недаром старинные художники изображали ее в виде стрелы или ветра! Не будь она такой же бурной и молниеносной, Земля давно бы уже носилась в пространстве опустевшая – свободная для сдачи в наем….». 

Ирина Ивличева

  

Лессинг, Д. Воспоминания выжившей : [роман] / Дорис Лессинг;[пер. с англ. Ю. Балаяна]. – СПб. : Амфора, 2008. – 270, [1] с.
        Все больше становится на нашей планете городов. Они разрастаются, занимая новые территории. Тянутся вверх небоскребы. Люди стекаются в города, привлеченные более благоустроенной жизнью. Нобелевский лауреат по литературе 2007 года Дорис Лессинг решила показать в романе «Воспоминания выжившей» насколько хрупко благополучие сверкающих яркими огнями мегаполисов. В книге нет описания случившейся катастрофы. Читатель узнает о ней из вскользь брошенных слов, сообщающих, что раньше материки были ближе. Рассказ ведется от лица старой женщины, живущей на первом этаже высокого здания и наблюдающей за медленной гибелью города из окна. Один за другим умирают районы города, отключаются коммуникации, заканчиваются продукты. Беда пока не докатилась до дома героини романа.
       «Люди с верхних этажей следили за тем, как по городу расползается варварство. Первая их реакция – выраженная враждебность, страх, осуждение. Непроизвольно они обучались, усваивали то, что видели и что могло им впоследствии пригодиться. А поучиться у новых дикарей было чему. Они выращивали картофель, лук, морковь, капусту, они охраняли свои огороды, они разводили кур и уток, готовили компост из отходов жизнедеятельности собственных организмов, они разносили воду, а в пустых помещениях заброшенных домов разводили кроликов и даже свиней. Жили они теперь не маленькими уютными семьями, а сбивались в кланы, структура которых приспосабливалась к обстановке. По ночам населяемые ими местности окутывались тьмой, в которой кое-где мерцали огонечки свеч и самодельных светильников, и нырнуть в эту тьму никто не отважился бы. Да и днем мало кому хотелось шагать по раздолбанным мостовым этих улиц, ловить недоверчивые взгляды обитателей, готовых встретить вторгшегося на их территорию камнем, дубинкой, а то и пулей. Такая вылазка походила на вторжение на вражескую территорию или на путешествие в далекое прошлое».
       Многие еще надеются, что все это временно и этот приближающийся кошмар их не затронет, что о них позаботятся. Но у автора и её героини другое мнение на этот счет.
      «Но даже на этой поздней стадии разрухи оставался слой общества, как будто незатронутый катастрофой. Правящий класс – нет, это понятие никто больше не применял. Тогда скажем иначе: те, кто управлял, точнее – администрировал, заседал в советах, комитетах, принимал решения. Те, кто говорил, молол языком. Трепачи. Бюрократы. И они поддерживали в себе и по возможности в других иллюзию, что ничего непоправимого не случилось.
Мне кажется, что здесь каким-то образом замешана совесть, рудиментарный компонент человечества, взывающий к справедливости, считающий нетерпимым, что кто-то наслаждается, когда другие страдают. Мне кажется, такого рода ощущения переживает большинство людей, хотя бы в глубине души, хотя бы иногда. Это наиболее мощный механизм как поддержания общества, так и его разрушения и крушения. Мысль не новая, постоянно выныривающая в реке истории. Было ли время, когда правящий класс не жил под хрустальным колоколом процветания, не желая видеть, что происходит снаружи? А что менялось, когда эти господа швырялись словечками «справедливость», «равенство», «братство», «законность», «порядок» да хоть и «социализм»? Быть может, даже веря в эти лозунги… хотя бы когда-то, в зеленом детстве. Все разваливалось, а облепившие кормушку заботились только о себе, отбрехиваясь направо и налево, засовывая головы в кусты, ничего не понимая в ситуации и напяливая на физиономии маски проникновенного глубокомыслия, дабы не обнаружить свою полную несостоятельность, не признать, что все блага, которыми они пользуются, украдены, а не получены по заслугам за неоценимые услуги, оказанные городу, стране, человечеству».
        Именно в это страшное время в квартире старушки появляется девочка тринадцати лет. Она понемногу меняет жизнь женщины, обреченной разделить судьбу родного города. Но к концу повествования начинаешь осознавать, что девочка – это размышления старой женщины о том, как могла бы сложиться её жизнь, если бы она была молодой и сильной.
        Жизнь в городе постепенно затухает. К зиме в нем остаются только немощные старики и одичавшие малолетние дети. Зима погасила последние огоньки жизни и положила конец этому грустному повествованию.
        А мне остро захотелось выйти на улицу, вдохнуть морозный зимний воздух, пройтись по украшенным к празднику улицам и влиться в толпу людей, покупающих новогодние подарки родным и друзьям. Эта книга заставила меня взглянуть на окружающий мир иначе и научила радоваться простым обыденным вещам.

рина Ивличева

 

Елизаров, М. Ю. Библиотекарь : роман / Михаил Елизаров. – М.: AD MARGINEM, 2009. – 430, [1] с.

       Случаются в жизни события, заставляющие нас взглянуть на знакомые вещи с иной стороны. Открыла я роман Михаила Елизарова «Библиотекарь» и поняла, что всю свою жизнь книги читала не правильно. Мне казалось, что в книге главное – сюжет, оказалось – подбор слов. Не верите? А зря! Есть наука – психолингвистика, которая изучает воздействие текста на человека.

       Роман «Библиотекарь» начинается с рассказа о судьбе писателя Громова, чьи книги годами пылились на полках библиотек, пока их не научились правильно читать. «Предшественник Лагудова расстался со своей должностью, прозевав сомнительный по лояльности роман. Хрущевская оттепель миновала, но границы цензуры оставались довольно размытыми – поди разберись, то ли текст в духе нового времени, то ли антисоветчина. В итоге, и журнал, и издательство получили серьезный нагоняй. Поэтому Лагудов был внимателен ко всему, что ложилось на его стол. Он, мельком проглянув повесть Громова, решил в один вечер разделаться с книгой и больше к ней не возвращаться. В голове он заведомо держал теплую рецензию – критиковать бывшего фронтовика, пусть и написавшего с художественной точки зрения посредственный, но зато политически корректный текст о зенитчиках, Лагудову не позволяла совесть. К ночи с книгой было покончено. Сам того не подозревая, прилежный Лагудов выполнил Условие Непрерывности. Он не забывал о бдительности и прочел повесть от первой строки до последней, не пропуская заунывные абзацы с описанием природы или какой-нибудь патриотический диалог. Так Лагудов выполнил Условие Тщания». Книги Громова начинают собирать, за них начинают сражаться и убивать. По мере чтения романа, мне стало понятно: как образуются секты?; почему начинаются войны?; как меняются люди, дорвавшиеся до власти?

         Один из героев романа объяснил, в чем заключаются волшебные свойства книг: «Если разобраться, Алексей, Книги в сути представляют собой сложные сигнально-знаковые структуры дистанционного воздействия с широким психосоматическим спектром. Их можно назвать препаратами или, еще лучше, программами. Каждая книга-программа начинена субпрограммой-резидентом – закодированным подтекстом, который активизируется при соблюдении Двух Условий «пристального» чтения. Резидент просеивается мимо сознания и, агрессивно вторгаясь в область подсознательного, временно изменяет или, лучше сказать, деформирует системы восприятия, мыслительные, физиологические процессы. Он как бы парализует читающую личность. На фоне ослабления духовной активности индивида и происходит жестокая корректировка психофизиологических процессов организма, в результате чего достигается эффект гиперстимуляции внутренних ресурсов, мозговых центров, отвечающих за память, эмоции. Я не слишком заумно объясняю?.. Самое интересное, резидент не поддается обнаружению на внешнем художественном уровне, поскольку он распылен по всему информационному полю программы. Он присутствует не только в акустическом, нейролингвистическом и семантическом диапазонах Книги, но также в визуальном диапазоне – то есть в полиграфии: шрифте, бумаге, верстке, формате...»

       Так для меня открылось, что книга сродни музыкальному произведению, впечатление от которого зависит от внимания слушателя и мастерства исполнителя. И еще, что истинным библиотекарем является тот, кто в состоянии открыть волшебные свойства книги и поделиться этим знанием с окружающими. Каюсь, я прочитала роман Михаила Елизарова, не соблюдая предложенные им условия. Мне и так предстоит о многом подумать. Возможно, Вам при соблюдении Условий Тщания и Непрерывности откроется истинная ценность романа – победителя премии «Русский Букер» 2008 года.

Ивличева Ирина

 

Модиано, П. Нобелевская лекция : пер. с фр. / Патрик Модиано // Звезда. – 2015. - № 9. – С. 22-29.

      Каждый год я с интересом жду объявления имени очередного лауреата Нобелевской премии по литературе, предвкушая знакомство с новой литературной звездой. Первое прочитанное произведение автора обычно оказывает на меня самое сильное впечатление, которое становится основой личного отношения к творчеству автора.

       Знакомство же с нобелевским лауреатом 2014 года началось с его речи, опубликованной в журнале «Звезда». Французский писатель Патрик Модиано получил премию «за искусство памяти, с которым он выявляет самые непостижимые людские судьбы и раскрывает жизнь во время оккупации». Слова писателя о предмете творчества позволяют заглянуть в тот период истории.

       «Странный город, тот Париж времен оккупации. С виду жизнь продолжалась «как прежде»: были открыты театры, кинозалы, мюзик-холлы, рестораны. По радио звучали песни. В театрах и кино народу было даже больше, чем до войны, словно эти места стали убежищами, где люди собирались и держались рядом, чтобы почувствовать себя увереннее. Но необычные мелочи свидетельствовали, что Париж уже не тот: из-за отсутствия машин город затих, и в тишине слышались шелест деревьев, стук лошадиных копыт, звук шагов на бульварах и гул голосов. В молчании улиц и затемнении, начинавшемся зимой около пяти вечера, во время которого запрещалось зажигать свет в окнах, город самому себе казался отсутствующим, - город «без взгляда», как говорили нацистские оккупанты. Взрослые и дети могли внезапно исчезнуть, не оставив никаких следов, даже с друзьями приходилось недоговаривать, а разговоры никогда не бывали откровенными, потому что все ощущали витающую в воздухе угрозу. В том Париже из дурного сна, где каждый мог стать жертвой доноса или облавы на выходе из метро, между людьми, которые в мирное время никогда бы не пересеклись, происходили случайные встречи; в сумраке комендантского часа рождались непрочные связи, без какой-либо уверенности в том, что удастся встретиться вновь».

       Еще большее впечатление на меня произвели рассуждения Патрика Модиано о магии чтения: «Да, читатель знает о книге больше самого автора. Между романом и тем, кто его читает, происходит нечто, подобное проявке фотографий, как это делалось в доцифровую эпоху. Во время печати в фотолаборатории изображение постепенно становится видимым. По мере чтения романа происходит тот же химический процесс. Но для подобной согласованности между пишущим и читающим писатель никогда не должен «форсировать» читателя – в том смысле как о певце говорится, что он форсирует свой голос, - а увлекать его незаметно, оставляя достаточно простора, чтобы книга проникала в читающего постепенно...».

       Мне очень интересно, какие фотографии прячутся в произведениях автора, надеюсь, они будут украшением моей коллекции прочитанных книг.

Ирина Ивличева

 

Беллоу, С. Герцог : роман / Сол Беллоу ; пер. с англ. В. А. Харитонова. – М. : Панорама, 1991. – 348, [2] с. – (Лауреаты Нобелевской премии).

       «Я знаю, какие они долгие – бесконечные – человеческие истории, когда есть на что пожаловаться. И какие они скучные для других», - думает герой романа «Герцог». А я считаю, что все зависит от рассказчика. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1976 года Сол Беллоу из банального развода сотворил занимательнейший роман.

     Брошенный женой, обманутый другом, потерявший интерес к исследованиям Мозес Герцог пытается письменно выразить, что у него на душе. Он пишет письма родным, друзьям и знакомым. Каждое письмо вызывает воспоминания о данном человеке, о прошедших годах жизни. Мгновениями настоящего автор разбавляет поток мыслей героя. Постепенно круг адресатов Мозеса расширяется. Он пишет политикам: «Во всяком сообществе есть разряд людей, изначально опасных, для всех других. Я не имею в виду преступников. Для них имеются карательные санкции. Я имею в виду начальство. Самые опасные люди неизменно домогаются власти». Полемизирует с учеными и давно умершими философами: «Вопрос обыденности человеческого существования есть главный вопрос новейшей истории, что ясно понимали Монтень и Паскаль, несхожие во всем остальном. Надежность нравственности, духовная наполненность человека определяется его обыденной жизнью. Так или иначе, но бесспорно сумасшедшая мысль внедрилась в мое сознание: что мои поступки имеют историческое значение».

        Чем больше я узнавала о жизни главного героя, тем меньше сочувствия он у меня вызывал. К концу романа появилась стойкая ассоциация со старухой из сказки Александра Сергеевича Пушкина. Если человек не ценит любовь близких и пытается получить то, что превосходит его возможности, то он остается у разбитого корыта и ему приходится выстраивать свою жизнь с нуля.

Ирина Ивличева

 

Кавабата, Я. Старая столица : роман / Ясунари Кавабата ; пер. Б. Раскина // Кавабата, Я. Цикада и сверчок : [романы и рассказы]. – СПб. : Амфора, 2009. – С. 221-360.

       Чем больше прочитано книг, тем меньше надежды встретить что-то оригинальное. В последнее время у меня пропало чувство предвкушения и волнения, с которым раньше я открывала новую книгу. Так было и со сборником «Цикада и сверчок». Рассмотрела обложку, посмотрела содержание, прочитала, что Ясунори Кавабата первый японский писатель, ставший лауреатом Нобелевской премии «за писательское мастерство, которое с большим чувством выражает суть японского мышления», заглянула в текст романа «Старая столица»:

       «Киото – большой город с удивительно красивыми деревьями. Нет слов, прекрасны сад вокруг императорской виллы близ храма Сюгакун, сосновая роща у императорского дворца, множество обширных садов старинных храмов, но хороши и деревья на городских улицах, они-то, прежде всего, и бросаются в глаза туристам. Необыкновенны плакучие ивы в Киямати и на набережной реки Такасэ, ивовые аллеи вдоль улиц Годзё и Хорикава. Это настоящие плакучие ивы, их гибкие зеленые ветви свисают до самой земли. Восхищают и красные сосны, полукружьем выстроившиеся на Северной горе». Прочитав эти строки, долго разглядывала виды Киото в Интернете и только потом открыла начало истории.

       Один год из жизни города и живущей в нем девушки Тиэко описывает автор в своем произведении. Вереница традиционных праздников предстает перед читателем и все же время берет свое. «Тысячелетняя столица очень уж быстро перенимала кое-что у Запада. У жителей Киото есть такое в характере. Но облик старой столицы проявлялся, может быть, и в том, что по сей день по её улицам бегал этот старенький трамвай, прозванный «Динь-динь». Трамвайчик был настолько маленький и тесный, что пассажиры на соседних скамейках упирались друг в друга коленками. Когда было решено трамвай отправить на покой, жителями Киото овладели ностальгические чувства, и, чтобы как-то отметить расставание, его украсили искусственными цветами и назвали «памятным трамваем». В последние рейсы на трамвае отправлялись жители Киото, одетые по моде далекой эпохи Мэйдзи. Так это событие превратили в своеобразный праздник, о котором было оповещено все население города».

       История девушки навевает грусть. Тоскливо знать, что тебя бросили у чужих дверей и гадать кто твои настоящие родители. «Мир так устроен, что никому не ведомо, где и когда упадет ему в руки драгоценный камень», -утверждает Ясунори Кавабата. Появится такая драгоценность в жизни Тиэко. А для меня настоящим открытием стало творчество этого замечательного японского писателя.

Ирина Ивличева

 

Елинек, Э. Пианистка [Текст] : роман / Эльфрида Елинек ; пер. с англ. А. Белобратов. - СПб. : Симпозиум, 2004. - 445, [1] с.

      Книга австрийской писательницы, лауреата Нобелевской премии 2004 года Эльфриды Елинек привлекла мое внимание своим названием. В детстве меня учили играть на пианино. Музыканта из меня не получилось, а интерес остался. «Как и в прежние времена, молодых людей тянет к искусству, а многих тянут туда за руку родители, потому что сами родители в искусстве ничего не смыслят, разве что знают о его существовании. И этому ужасно рады! Многих искусство отталкивает прочь – надо же и меру знать!» - сетует автор. Моя мама меру знала, а вот героине романа с родительницей повезло гораздо меньше.

      Эрике уже за тридцать, но её жизнью по-прежнему распоряжается мама и вроде обоих женщин это устраивает. Но не все так просто. В свое повествование автор вплетает рассказ о девочке, презирающей окружающих. «Ей вколотили в голову, что она центр вселенной, вокруг которого все вращается, и ей всего-то и нужно, что стоять спокойно, и сразу же явятся спутники и станут её боготворить. Она знает: она лучше всех, ведь ей столько раз об этом твердили. Однако испытать это знание ей не позволяют». Этой девочке многого не разрешается: гулять со сверстниками, наряжаться, ходить в кино. Все что отвлекает её от занятий музыкой исключено из её жизни. «Вот уже три года, как она терпеливо ждет, когда исполнится её желание и ей купят первые туфли на высоком каблуке. Она ни на секунду об этом не забывает. Её желание требует терпения. В ожидании туфелек она может приложить свое терпение к сольным сонатам Баха, с овладением которыми коварная мать связывает грядущее приобретение. Она никогда не получит этих туфелек. Когда-нибудь она купит их сама, когда станет зарабатывать. Туфельки постоянно маячат у нее перед носом, как морковка перед осликом». Мать постоянно напоминает ей, что она не красавица. И со временем девочка начинает ненавидеть себя. «Когда дома никого больше нет, она нарочно делает надрезы на своей плоти. Она всегда ждет момента, чтобы, укрывшись от посторонних взоров, резать себя. Как только за матерью захлопывается дверь, она сразу достает отцовскую бритву, свой маленький талисман». Постепенно становится понятно, что эта девочка и есть Эрика. А все запреты и ограничения серьезно отразились на её психике. Героиню кидает из одной крайности в другую. От возвышенных разговоров о музыки в пропасть низменных страстей.

       За несложившуюся исполнительскую карьеру он мстит своим ученикам. «Сегодня Эрика унижает своего ученика и тем самым наказывает его. Эрика сидит, небрежно положив ногу на ногу, и крайне язвительно рассуждает о его недозрелой интерпретации Бетховена. Большего и не требуется, он вот-вот расплачется».

      Какое счастье, что мне не встретился подобный учитель! Время, проведенное на занятиях в Детской музыкальной школе № 1, я всегда вспоминаю с радостью. Учителя открыли для меня прекрасный мир музыки, за что я им бесконечно благодарна.

      Роман Эльфриды Елинек воспринимается не однозначно. Многие страницы читать неприятно, некоторые вызывают недоумение. Но главная мысль произведения достаточно актуальна. Амбиции и эгоизм родителей разрушают жизнь детей.

Ивличева Ирина

 

 
Баннер
v w
{simplepopup} Мы используем cookie Во время посещения сайта МБУК "СЦБС" вы соглашаетесь с тем, что мы обрабатываем ваши персональные данные с использованием метрических программ. Подробнее {/simplepopup}