Главная Отражения Проза ХХ века
Решаем вместе
Хочется, чтобы библиотека стала лучше? Сообщите, какие нужны изменения и получите ответ о решении

Проза ХХ века

 

Уэллс, Г. Отец Кристины-Альберты : роман / Герберт Уэллс ; [пер. с англ. И. Г. Гуровой]. – М. : АСТ : Астрель ; Владимир : ВКТ, 2011. – 414, [1]. – (Классический английский роман).

     Недавно мне пришлось убедиться в верности народной поговорки: «Не суди людей по одежке, а книгу – по обложке». Имя автора, оформление обложки и даже аннотация создали у меня иллюзию, что у меня в руках фантастическое произведение. Я не сразу поняла, что роман «Отец Кристины-Альберты» открывает для меня иную грань творчества замечательного английского писателя Герберта Уэллса.

   Передо мной шаг за шагом представала жизнь человека, которого использовали, но не любили, смеялись над его увлечениями, заставляли носить неудобную одежду, не считаясь с его мнением. После окончания Первой мировой войны мир начинает быстро изменяться. «Европейский мир двигался вперед все быстрее и быстрее после того, как в 1914 году рухнул вооруженный нейтралитет, и появились новые типы людей, новый образ мышления, новые идеи, новые реакции, новые морали, новые образы жизни». Меняется и жизнь мистера Примби. После смерти жены он решает переехать и рассказывает о своих планах дочери. Кристина-Альберта, как и её мать, использует отца для исполнения собственных желаний. Она привозит его в дом своих друзей в Лондоне, где он лишается возможности даже решать, когда ему лечь спать.

     Древняя история была единственным увлечением мистер Примби, скрашивающим его жизнь. Возможно, поэтому на него так сильно повлияла шутка студента, объявившего на спиритическом сеансе, что он перерождение древнего царя и ему предстоит улучшить наш мир. Полностью погруженный в подаренную ему фантазию, мистер Примби отправляется бродить по улицам огромного, прекрасного, а иным внушающего страх города. «Лондон такой обширный. Такой обширный! Впрочем, я всегда испытываю это чувство, когда кто-то куда-то отправляется. Для того, чтобы куда-то отправиться, необходимо невероятное мужество. Лондон наверняка набит заблудившимися прохожими. Я отчаянно боялся Лондона, пока не обнаружил метро. Меня преследовало ощущение, что боковые улочки засосут меня неведомо куда. И я вечно буду сворачивать за угол на одну улицу длиннее другой. Мне даже снилась последняя из этих улиц – Бесконечная».

      Людям свойственно мечтать. Например, если не ладится какое-то дело, как у одного из героев романа: «Как было бы замечательно стать архангелом и странствующим рыцарем, величественным, огненным, светозарным духом, крылатым и могучим – восстанавливать справедливость, укрощать угнетателей, освобождая все существа, томящиеся в неволе. Вот тогда можно было бы браться за любое дело! И Бобби погрузился в детские мечты». Беда мистера Примби, что он решил мечтой подменить реальность, а такие люди довольно быстро оказываются в специальных лечебных учреждениях. Главному герою предстоит сделать выбор между реальностью и мечтой.

     «И тогда он будет просто Примби до конца своих дней, окруженный удобствами Примби, Примби на обочине, зрителем, никчемным безгласым человечком на заднем плане шумной студии. Но многому придет конец. Он уже никогда не посетит ни единого музея, не будет в сумраке букинистической лавки листать пропыленные забытые книги об исчезнувших городах и загадочных символах. Не будет больше размышлять о чудесах и тайнах Атлантиды, о пропорциях пирамид и обо всех величественных загадках прошлого и будущего. В его жизни не останется ни какого чуда, ибо он попытался приобщиться к чуду и обнаружил, что это лишь самообман. Все это – лишь старые побасенки и фантазии о том, чего никогда не будет. Прошлое и будущее умрут для него. Дни станут скучными и пустыми – такими, как раньше. Мыльный пузырь его жизни лопнет.

   А на другом пути ждут боль, унижение, грубое обращение, отвратительная еда. Всякие гнусности, испытания, которые его могут сломить, но впереди по-прежнему будет манить Сила.

   Он подумал о том, что принадлежало Саргону: о Силе, о больших городах, подобных единой великой вечности, обо Всем Мире, о мистической обещании звезд, обо всем, от чего он должен был отречься сейчас и стать Примби, простым благоразумным Примби – и так до конца его дней, если он решит уйти из этого места.

   Он сидел так бесконечно долго, как ему казалось, неподвижно, в глубоких размышлениях, хотя уже знал свой ответ. И наконец он заговорил.

   - Нет, - сказал он хриплым голосом, который перешел почти в крик. – Я Саргон, Саргон, слуга Бога. И Весь Мир принадлежит мне!»

   Действие романа плавно течет дальше, появляются новые персонажи, сплетаются жизни героев, высказываются новые идеи, а меня по-прежнему волнует вопрос. На сколько человек должен быть унижен и одинок, чтобы сознательно отказаться вернуться в реальный мир? А мы сами, погрузившись в житейскую суету, замечаем ли душевное одиночество наших близких? И замечают ли они наше?

 

                                                     Ирина Ивличева

 

 

 Хаксли, О. Шутовской хоровод : [роман] /Олдос Хаксли ; [пер. с англ. И Романовича]. – М. : АСТ, 2010. – 317, [1] с. – (Книга на все времена).

 

        Чем больше я читала, тем явственнее проступало понимание того, что все писатели в своем творчестве передают атмосферу времени своей жизни, независимо от выбранного жанра. Радуясь открывшейся возможности, я решила отправиться в путешествие по прошлому веку. Английский писатель Олдос Хаксли в своем романе «Шутовской хоровод» демонстрирует жизнь Лондона в середине тридцатых годов.

      Отошли в прошлое воспоминания о Первой мировой войне, стабилизировалась обстановка в России, но все еще популярны рассуждения о свободе. «Политическая свобода – надувательство, потому что никто не тратит время на то, чтобы заниматься политикой. Время тратят на сон еду, немного на развлечения и на работу – больше всего на работу», - утверждает портной мистер Бодженос. И далее: «Может ли быть при какой-нибудь системе свобода? Сколько вы ни делите прибыли между рабочими, сколько ни устанавливайте у них самоуправление, или создавайте гигиенические условия, или стройте коттеджи или площадки для игр, самое главное все равно остается – подневольный труд». Меня вроде на работу ходить никто не заставляет, но если задуматься, то моя жизнь полностью зависит от заработной платы, так что остается признать правильность суждений английского портного и читать дальше. «Рядовой человек свободным не будет. Потому что убивать свой досуг он умеет только теми способами, какие навяжут ему другие люди. В наше время никто не умеет развлекаться сам по себе; все предоставляют другим развлекать их. Что им подсунешь, то они и глотают. Им приходится глотать, хотят они этого или нет. Кино, газеты, журналы, граммофоны, футбольные матчи, радио – попробуйте-ка обойтись без них, если вы хотите развлекаться. Рядовой человек без них не обойдется. Он пользуется ими; а что это, как не рабство?» Вместо слова рабство сейчас принято употреблять менее пугающее – зависимость. А ряд развлечений продолжили телевидение, компьютерные игры, компьютерные игры, компьютерные игры – срочно требуется перезагрузка.

        На страницах романа мне встретились представители разных классов, начиная с напыщенного аристократа и заканчивая бедной торговки спичками. Автор позволил заглянуть на художественную выставку, посетить театральную ложу и лабораторию ученого. Но я так и не нашла в романе ответа на заданный одним из героев вопрос:

 «Имеет ли человек право быть довольным и сытым, имеет ли он право на образование и на хороший вкус, право на знания и на разговоры и на утонченную сложность любви?»

        Зато, благодаря предпринимателю мистеру Болдеро я узнала много интересного о создании рекламы. Рассуждения, на какую приманку лучше всего ловятся покупатели, довольно обширны. Я чаще введусь на эту: «Люди гордятся, когда у них есть, что-то новенькое, чего еще нет у их ближних. Опьяняет самый факт новизны. Мы должны поощрять эту гордость, это опьяняющее чувство. Иногда удается сбыть самые бессмысленные и бесполезные предметы лишь потому, что это новинка».

        Книга закончилась, а мое исследование ХХ века в самом начале. Меня ждет знакомство с огромным числом авторов. Признаюсь, свою свободу я обменяла на власть книг.


 

                             Ирина Ивличева

 

Булгаков, М. А. Необыкновенные приключения доктора : рассказ / Михаил Булгаков // Булгаков, М. А. Сочинения. – Минск, 1988. – С. 367-377.

        Обычно прочитаешь несколько произведений писателя, и складывается устойчивый образ его творчества. Булгаков для меня – это что-то сатиричное приправленное фантастичностью. Обнаружив рассказ «Необыкновенные приключения доктора» я настроилась на занимательное чтение. И даже вступление о пропаже человека меня не насторожило.
        Первая же запись из книжки пропавшего доктора N перенесла меня в начало ХХ века, а вокруг Гражданская война. «Моя специальность – бактериология. Моя любовь – зеленая лампа и книги в моем кабинете. Я с детства ненавидел Фенимора Купера, Шерлока Холмса, тигров и ружейные выстрелы, Наполеона, войны и всякого рода молодецкие подвиги матроса Кошки. У меня нет к этому склонности. У меня склонность к бактериологии. А между тем… Погасла зеленая лампа. «Химиотерапия спириллезных заболеваний» валяется на полу. Стреляют в переулке. Меня мобилизовала пятая по счету власть».
       Маленький городок завоевывают, то борцы за идею, то борющиеся за власть, а то и просто те, кому нравится грабить и убивать. Кто бы ни захватил город, сразу хватают доктора.
«Мне сказали, что меня заберут в Галицию. Только тогда я догадался бежать. Все ставни были закрыты, все подъезды были заколочены. Я бежал у церкви с пухлыми белыми колоннадами. Мне стреляли вслед. Но не попали. Я спрятался во дворе под навесом и просидел там два часа. Когда луна скрылась, вышел. По мертвым улицам бежал домой. Ни одного человека не встретил. Когда бежал, размышлял о своей судьбе. Она смеется надо мной. Я – доктор, готовлю диссертацию, ночью сидел, как крыса, притаившись, в чужом дворе! Временами я жалею, что я не писатель. Но, впрочем, кто поверит! Я убежден, что, попадись эти мои заметки кому-нибудь в руки, он подумает, что я все это выдумал. Под утро стреляли из пушек».
        Человек всегда пытается спрятаться в собственном доме, но вооруженным людям нет дела до мнения мирных жителей. Они могут вломиться в любой дом и забрать все, что понравится и всех кто им понадобится. Доктора N увозят из родного города. Он посторонний на этой войне. Может быть, поэтому описанные им события рождают чувство бессмысленности происходящего.
«Эшелон готов. Пьяны все. Командир, казаки, кондукторская бригада и, что хуже всего, машинист. Мороз 18°. Теплушки как лед. Печки ни одной. Выехали ночью глубокой. Задвинули двери теплушки. Закутались во что попало. Спиртом я сам поил всех санитаров. Не пропадать же, в самом деле, людям! Колыхнулась теплушка, залязгало, застучало внизу. Покатились. Не помню, как я заснул и как я выскочил. Но зато ясно помню, как я, скатываясь под откос, запорошенный снегом, видел, что вагоны с треском раздавливало как спичечные коробки. Они лезли друг на друга. В мутном рассвете сыпались из вагонов люди. Стон и вой. Машинист загнал, несмотря на огонь семафора, эшелон на встречный поезд…»
       Прошло сто лет со времени событий, описанных Михаилом Афанасьевичем Булгаковым. Снова и снова из-за чужих амбиций разгораются вооруженные столкновения и страдают мирные жители. После просмотра новостей сжимается от ужаса сердце и хочется присоединиться к крику бедного доктора: «Проклятие войнам отныне и вовек!» Может быть услышат?!

Ирина Ивличева


Васильев, Б. Л. Офицеры [Текст] : [повести] / Борис Васильев. - М. : Вече, 2012. - 299, [2] с. – (Народный роман) (Теленеделя).

         Давно известно, что одну и ту же историю разные люди пересказывают не одинаково. Мне всегда нравилось сравнивать литературные произведения с их экранизациями. Иной взгляд на знакомую историю заставляет задуматься, расцвечивает новыми красками, добавляет глубины понимания. Так случилось и с моим любимым фильмом «Офицеры», после прочтения одноименной повести Бориса Васильева.

        Не вошла в фильм первая встреча Любочки и Алешки Трофимова на берегу Москвы-реки, где подрабатывал паренек. «Сверху летели расписные, кокетливо изогнутые и полные звонкого смеха саночки, в которых сидела Любочка с победно развивающимся шарфом за плечами. В ней было столько искреннего восторга, и так она сама была сегодня хороша, что Алешка невольно заулыбался. И, конечно, засмотрелся: её расписные саночки неожиданно подпрыгнули на ухабе, свернув вдруг на обледенелый рабочий спуск, сбили Алешку и его груженые сани, с таким трудом вытащенные сюда. Летели вниз все втроем: Любочка с хохотом в расписных саночках, Алешка – кубарем, а следом и его груженые льдиной сани». Оказались за кадром многие подробности жизни героев. Не было той молчаливой очереди, в которую упрямо становилась Любовь Трофимова, что бы отдать передачу для арестованного Ивана Вараввы, хотя это могло плохо кончиться для неё и её близких.

       «Ярко освещенная и оттого кажущаяся очень холодной небольшая камера-одиночка. Койка, табурет, столик намертво вделаны в цементный пол. Крохотное зарешеченное окошко под самым потолком. Алексей – без портупеи и фуражки – стоял посреди одиночки спиной к двери, которая только что с лязгом захлопнулась за ним. Он не потерял самообладания и сейчас внимательно оглядывал первую в своей жизни тюремную камеру. Некогда белые стены её сплошь усеяны выцарапанными по побелками надписями... И в изголовье койки: «АЛЕШКА, ДЕРЖИСЬ. ПОСЛЕДНИЙ ПОКЛОН ЛЮБОЧКЕ И ЕГОРУ».

        Автор правдиво передает историю страны и поэтому в книге много грустных страниц. «Офицер в России не попугай, в цвета не окрашен. Он украшен честью, и либо имеет ее, либо не имеет», - утверждала Люба. Создатели фильма видимо взяли за основу её слова. В картину не попали трусы и карьеристы, которых в книге предостаточно. Отобраны были только те персонажи, которые с гордостью могли произнести: «Есть такая профессия – защищать свою Родину». И наверно поэтому зрители снова и снова смотрят фильм, переживают за любимых героев и хотят заглянуть чуть дальше в их будущее. А для этого нужно открыть книгу и дочитать до последней страницы.

Ирина Ивличева

 


Арцыбашев, М. П. Санин : роман // Арцыбашев, М. П. Тени утра : роман, повести,рассказы. – М. : Современник, 1990. – С. 19-316.

Книга Абонемента ЦГБ им. А. П. Чехова


     Просматривая страницы электронной библиотеки, я среди книг популярных ныне авторов обнаружила роман, впервые опубликованный в далеком 1907 году в петербургском журнале «Современный мир».

       Появление романа «Санин» сделало Михаила Петровича Арцыбашева скандально знаменитым писателем.  О романе писали в газетах и журналах, его обсуждали писатели и простые обыватели. Одни считали роман аморальным, за откровенное описание чувств. «Сад опустел, потемнел, и, когда Юрий оглянулся, ему показалось, что, должно быть, теперь в саду начнется своя, никому неведомая, таинственная жизнь; между низкими деревьями, по росистой траве заходят тени, сдвинется сумрак, и заговорит тишина каким-то неслышным зеленым голосом. Он сказал об этом Красавиной. Девушка оглянулась и долго смотрела в темный сад задумчивыми потемневшими глазами. И Юрий подумал, что если бы она вдруг сбросила одежды и нагая, белая, веселая, убежала по росистой траве в зеленую, таинственную чащу, это не было бы странно, а прекрасно и естественно, и не нарушило бы, а дополнило зеленую жизнь темного сада». Другие объявили его безыдейным, за отказ от борьбы. «Я, быть может, и на крест пошел бы с радостью, если бы я верил, что моя смерть спасет мир! – восклицает один из героев романа. – Но этой веры у меня нет: что бы я ни сделал, в конечном итоге я ничего не изменю в ходе истории, и вся польза, которую я могу принести, будет так мала, так ничтожна, что, если бы её и вовсе не было, мир ни на йоту не потерпел бы убыли. А между тем для этой меньше чем йоты я должен жить и страдать и мучительно ждать смерти!»

     Я же в этом романе увидела поэтичное размышление о повседневной жизни. Автор рассматривает любое событие, происходящее с его героями, с разных точек зрения, предоставляя читателю выбрать самому, что ему ближе. В маленький провинциальный городок приезжает погостить у матери Владимир Санин. Из его рассказа родным становится понятно, что жизнь бросала его из стороны в сторону, ему приходилось голодать, бродяжничать, участвовать в политической борьбе и под действием всего пережитого у него сложились определенные взгляды и устремления. «Я, брат, никогда от людей ничего не требовал, пусть и они оставят меня в покое...», - заявляет он своему соученику по гимназии. И с первого дня пребывания в доме он сталкивается с разочарованием родных. Узнав, что в брате нет ничего он романтического героя, его сестра «почувствовала себя так, точно, проснувшись утром с мечтою о солнце, увидела небо серым. Мать тоже чувствовала что-то тягостное. Её больно кольнуло, что сын не занимал в обществе того почетного места, которое должен был бы занять её сын».

     Мне, как и Санину, не удалось оправдать возложенных на меня родителями надежд. Возможно, поэтому я с интересом следила за его поступками, а некоторые высказывания запали в сердце. «Бог есть Бог, а не человек, и никакой человеческой мерки к нему приложить нельзя. В его творчестве, которое мы видим, есть все: и зло, и добро, и жизнь, и смерть, и красота, и безобразие... все... а так как при этом исчезает всякая определенность, всякий смысл и обнаруживается хаос, то, следовательно, его смысл – не человеческий смысл, а его добро и зло – не человеческие добро и зло... Наше определение Бога всегда будет идолопоклонничеством, и всегда мы будем оделять своего фетиша физиономией и одеждами применительно к местным климатическим условиям... Нелепость!»

      В романе множество напоминаний о скоротечности человеческой жизни. О смерти думает больной чахоткой Семенов. Его состояние автор описывает так: «Ему почти показалось, что с этого мгновения мир больше не существует, что безвозвратно исчезло все то красивое, приятное и веселое... что все умирает и находится в состоянии мучительной агонии, которая вот-вот, каждую минуту и секунду, должна разрешиться чем-то невыносимо ужасным, зиявшим, как черная бездна». После похорон Семенова один из героев приходит к неутешительному выводу: «Она ужасна сама по себе, и человеку, который... ну, отдает себе отчет в своей жизни, этот неизбежный насильственный конец должен убивать всякую радость жизни... Какой смысл!»

     И все же Михаил Арцыбашев певец любви. Именно это чувство кружит головы героиням и во многом определяет отношения героев романа. Мы видим его робкий расцвет: «Сначала все женщины, молодые и красивые, казались ему одинаково интересными и одинаково волновали его, но вот среди них начала выступать одна, и мало-помалу она взяла себе все краски и все прелести их и стала перед ним отдельно, прекрасная, и милая, как березка на опушке леса весной». Вот оно крепнет, наполняя сердце и порождая чувственные желания: «Иногда ему казалось, что она любит его, иногда – нет. И тогда, когда он думал, что «да», ему казалось вполне возможным, легким и прекрасным, что её молодое, стройное и чистое тело, сладострастно и полно будет принадлежать ему». И наконец, завладев всем существом, сталкивает мужчин и женщин, заставляет их радоваться, страдать, совершать ошибки и позже сожалеть о них: «Как сильное опьянение вспоминала она вчерашнюю ночь. Было что-то необыкновенное, безумно захватывающее, такое сильное, как никогда, - а теперь нельзя было понять, как это могло случиться и как она могла забыться до потери стыда, разума и другой, казалось, наполнявшей всю жизнь, любви».

     Перевернув последнюю страничку романа, понимаешь, как мало изменилось человечество за последние сто лет. Исчезли некоторые условности, ускорился ритм жизни, увеличились запросы, но слова Михаила Арцыбашева по-прежнему отражают суть нашей жизни.

     «Знойное лето стояло над городом. По ночам высоко в небе ходила круглая светлая луна, воздух был тепел и густ и вместе с запахом садов и цветов возбуждал истомные властные чувства. Днем люди работали, занимались политикой, искусством, проведением в жизнь разнообразных идей, едой, питьем, купаньем и разговорами, но как только спадала жара, укладывалась успокоенная отяжелевшая пыль и на темном горизонте, из-за дальней рощи или ближайшей крыши показывался край круглого светло-загадочного диска, заливающего сады холодным таинственным светом, все останавливалось, точно скидывало с себя какие-то пестрые одежды, и, легкое и свободное, начинало жить настоящей жизнью. И чем моложе были люди, тем полнее и свободнее была эта жизнь. Сады стонали от соловьиного свиста, травы, задетые легким женским платьем, таинственно качали своими головками, тени углублялись, в воздухе душно вставала любовная истома, глаза то загорались, то туманились, щеки розовели, голоса становились загадочно и призывны. И новые поколения людей стихийно зарождались под холодным лунным светом, в тени молчаливых деревьев, дышащих прохладой, на примятой сочной траве».

Ирина Ивличева

 

 
Баннер
v w
{simplepopup} Мы используем cookie Во время посещения сайта МБУК "СЦБС" вы соглашаетесь с тем, что мы обрабатываем ваши персональные данные с использованием метрических программ. Подробнее {/simplepopup}