Главная О Чехове И в шутку и всерьез
Решаем вместе
Хочется, чтобы библиотека стала лучше? Сообщите, какие нужны изменения и получите ответ о решении

И в шутку и всерьез

Зайцев, В. С. Мнимый Чехов / Виктор Зайцев // Знание-сила. – 2019. - № 2. – С. 76-81. – (Учимся читать).

         Статья Виктора Сергеевича Зайцева вызвала у меня множество различных эмоций. Начало заставило задуматься. «В массовом и околонаучном сознании давно утвердилась мысль о большей «понятности» и «доступности» творчества А. П. Чехова сравнительно с наследием остальных классиков отечественной литературы». В околонаучных кругах у меня знакомых нет, а вот с мнением «масс» я сталкиваюсь довольно часто. Мне не раз приходилось слышать, что Чехов устарел, не интересен и в его рассказах слишком много непонятных слов. Как это ни обидно, но книги Антона Павловича не пользуются особым спросом у читателей. А у большинства жителей нашего города слово Чехов скорее ассоциируется с соседним городом, чем с писателем.
Далее в статье Виктор Сергеевич начинает объяснять, что без глубоких знаний исторической эпохи творчество А. П. Чехова правильно понять нельзя. Что вызвало в моей душе панический страх и породило кучу вопросов. Достаточно ли у меня знаний для чтения любимого автора? Правильно ли я понимаю его рассказы? Достойна ли я вообще приобщаться к его творчеству, может попроще чтение найти? Хорошо, что автор меня немного успокоил: «Невнимание к разобранным деталям не имеет серьезных последствий, если остается результатом частной читательской практики – за исключением формирования ложного мнения о специфике чеховского творчества». Ура! Могу и дальше проводить с томиком рассказов Антона Павловича вечера, наслаждаться его владением словом и ироничностью.
         В конце концов, оказалось, что меня в заблуждение ввело название рубрики «Учимся читать», в которой статья ведущего научного сотрудника отдела Государственного музея истории российской литературы В. И. Даля «Дом-музей А. П. Чехова» Виктора Зайцева была помещена в журнале «Знание-сила». Автора статьи мало заботит, как и кто читает и понимает творчество А. П. Чехова, пока не пытаются публично свое мнение высказывать. Например, Дмитрий Быков взялся лекции читать. «Быков – человек очень широкой начитанности, но эта всеядность ограничивает его возможность вникать в нюансы. Как следствие – лекции Быкова, посвященные Чехову, полны фактических и концептуальных ошибок».
         Еще хуже, что многие вздумали книги писать. «Здесь и покойный Ю. А. Бычков с откровенно графоманскими псевдобиографическими опусами; и культуролог-фрейдист М. Н. Золотоносов, выставляющий Чехова женоненавистником и антисемитом; и М. М. Дунаев с концепцией православного характера чеховского творчества и мировоззрения; и ярчайший представитель «желтого чеховедения» (по определению И. Е. Гитович) Дональд Рейфилд». А Ю. А. Королева уже второе издание своей книги «Соприкосновение судеб» о А. П. Чехове и И. Левитане выпустила. «…У несчастных читателей триста с лишним страниц текста, демонстрирующего человеку сведущему, что Королева абсолютно не разобралась в вопросе, которому рискнула посвятить свое «научно-популярное издание». Особенно много проблем именно с датами…». Так как я не отношусь к категории «сведущих», то книжку Ю. А. Королевой прочитала не испытывая особых мук и не обращая внимание на даты. Даты я обычно в «Большой Российской энциклопедии» уточняю. И огромное достоинство этой книги, что она пробуждает интерес к творчеству Антона Павловича.
         «Легче всего вызвать интерес к классике, объявив, что никакой особенной подготовки для знакомства с ней не требуется, что это все «о нас» и «для нас», - возмущается сотрудник «Дома-музея А. П. Чехова». Так и хочется спросить: «А Вы сами-то пробовали этот самый интерес вызвать? И как, получилось? А почему на улицах и в транспорте не видно народа с томиками А. П. Чехова? Почему от его книг освобождают домашние библиотеки?» Подводя итог, автор статьи пишет: «Без должных усилий, без попытки понять чеховский язык, не навязывая ему собственный ценностный и понятийный багаж, даже самый добросовестный читатель останется не с представлением о Чехове (пусть естественная невозможность полноты такого знания никого не отпугивает и не смущает), а с представлением о собственном представлении, то есть с пресловутым «мнимым Чеховым». Пусть простит мне мое невежество уважаемый научный сотрудник, но уж лучше миллионы читателей с собственным представлением, хотя и «мнимым», чем сотня с официально разрешенным уважаемыми литературоведами. И если книги «желтого чеховедения» способны пробудить искренний интерес к творчеству Антона Павловича, то стоит их авторам сказать за это: «СПАСИБО!»

Ирина Ивличева

==================================================

dom

На стороне всех : быт и бытие Антона Чехова : [беседа Игоря Хиричева с руководителем Дома-музея А. П. Чехова Э. Д. Орловым] // Знание-сила. – 2018. – № 5. – С.100-108.
Собираясь посетить музей, посвященный известному деятелю культуры, я всегда думала, что мне предстоит встреча с этим человеком, ибо вещи, обстановка могут многое рассказать пытливому уму, но, прочитав беседу с руководителем Дома-музея А. П. Чехова в Москве Эрнестом Дмитриевичем Орловым, я поняла что дело обстоит несколько иначе. «В основе любого музея лежит коллекция, - начинает свой рассказ о создании музея Эрнест Дмитриевич. – Мария и Иван, сестра и брат писателя, его вдова Ольга Леонардовна Книппер решили передать государству еще в 1908 году материалы, хранившиеся у них в Москве. Позже они обратились к директору Румянцевской и Публичной библиотеки с предложением создать мемориальную Чеховскую комнату. Она открылась 25 апреля 1912 года – небольшая, представляющая документы, рукописи и личные вещи Чехова».
        Объявление о создании Московского государственного музея А. П. Чехова было объявлено в 1921 году, только помещения у музея не было. Так уж повелось у нас в России, что чиновники не любят тратиться на культуру. Напротив, стоит кому дорваться до мало-мальски большой должностишки, как он сразу начинает культуру «усовершенствовать». Денежки в карман, культуру на помойку. Время, конечно, все расставит по местам, но какая чиновнику разница каким словом его потомки помянут добрым или матерным. Даже распоряжение отданное Сталиным в 1944 году не помогло обрести музею свой дом. «В советское время в бывшем чеховском флигеле устраиваются коммунальные квартиры, по адресной книге «Вся Москва» удалось восстановить фамилии и род занятий некоторых жильцов. К тому же рядом находилась усадьба Берии, и охрана могущественного силовика проживала рядом, в том числе, в этих коммуналках. Только в 1953 году сотрудники музея Клавдия Михайловна Виноградова и Евгений Зенонович Балабанович смогли отстоять право дома называться музеем и очень быстро организовали здесь первую экспозицию».
        Потом были розыски описания интерьеров и попытка восстановить вид комнат по зарисовкам младшего брата Чехова. Однако сведений о цвете обоев и других важных деталях интерьера найти не удалось. «Полностью воссоздать атмосферу этого дома невозможно без действующих лиц, без жильцов и гостей, даже если бы мы выставили все вещи, - считает Э. Д. Орлов. – Но мы можем представить привычки, пристрастия, занятия Антона Павловича. Так, уделено немало места и Чехову-рыболову, и Чехову-путешественнику, и Чехову-врачу, и Чехову-писателю. Достаточно посмотреть не вещи, чтобы понять, о чем они говорят, а иногда и вызвать какие-то особые эмоции нашего посетителя, если обратиться к истории этих предметов».
       Так и выходит, что приезжая в какой-либо дом-музей ты попадаешь в гости к сотрудникам музея, которые показывают посетителям условный общепринятый образ. Они, несомненно, имеют на это право, так как именно их трудами создаются и сохраняются музеи, но это не соответствует моим ожиданиям.

Ирина Ивличева

========================================


2018 3Бару, М. Музей неотправленных писем / Михаил Бару // Знамя. – 2018. – № 3. – С. 101-128.

        Просматривая биографии знаменитых русских писателей, я заметила, что у каждого из них было какое-либо увлечение. Одни любили путешествовать, другие предпочитали с собакой и ружьем обходить близлежащие леса и луга, третьи, сидя с удочкой на берегу реки, обдумывали свои будущие шедевры. Меняется мир – меняются увлечения. Современному писателю Михаилу Бару нравится бывать в различных музеях и делиться впечатлениями с читателями. Прочитав его публикацию в журнале «Знамя» № 3, я поняла, что посещение различных выставок дело интересное, главное научиться правильно смотреть на экспонаты и не мешать разгулявшейся фантазии. Например, как это делает Михаил Бару в музее Антона Павловича Чехова.
       «В музее Чехова, что на Садово-Кудринской, музейная старушка подвела меня к вешалке в прихожей и с гордостью сказала:
       - Та самая. И крючки на ней настоящие.
       И правда, крючки были старинные. Теперь таких не делают. Я сфотографировал вешалку и спросил:
       - На каком из крючков он вешал пальто?
       Оказалось, что никто не знал.
       - Тогда, - говорю, - надо потереть все полтора десятка крючков. Таков обычай.
       - Интересно, как, - сказала музейная старушка. – Я никогда ничего не терла. Только нос собаки пограничника.
       - Да я и нос собаки пограничника никогда не тер, но тут такой случай… Каждый человек, считающий себя интеллигентным…
       Тут я не выдержал, отвернулся и, кое-как запихнув улыбку в усы, в бороду и даже карман, бочком-бочком стал двигаться в направлении стрелки «продолжение осмотра».
       В одной из комнат, увидев, что я направляюсь к выходу и уже почти вышел на лестницу, ведущую со второго этажа на первый, другая старушка поднялась со стула и сказала мне:
       - Мужчина, вернитесь. Вы же купили разрешение на фотографирование, а почти ничего не сфотографировали. Сделайте хотя бы несколько снимков.
       Я подумал, что нет смысла фотографировать то, что и без того помнишь наизусть… и послушно вернулся к старушке. Она тронула меня за рукав:
       - Вот посмотрите, какой прекрасный портрет Антона Павловича. Его сделали сразу после свадьбы. Обязательно его сфотографируйте.
       Я сфотографировал. В конце концов, у меня не пленочный, а цифровой фотоаппарат.
       Рядом с послесвадебным портретом висела в рамке неизвестно как здесь оказавшаяся мелиховская фотография, на которой Антон Павлович был сфотографирован в окружении деревенских баб и детишек. На табличке приведена цитата из чеховского письма Суворину, которое он послал ему в апреле девяносто пятого года из Мелихово: «Ходил в деревню к чернобородому мужику с воспалением легкого. Возвращался полем. По деревне я прохожу не часто, и бабы встречают меня приветливо и ласково, как юродивого. Каждая наперерыв старается проводить, предостеречь насчет канавы, посетовать на грязь или отогнать собаку. В поле поют жаворонки, в лесу кричат дрозды. Тепло и весело».
      Был бы я художником – непременно написал бы большую картину «Чехов проходит по весенней деревне». Как юродивый. Не масло, но акварель. Небо голубое, грязь черная, непролазная. Высокий, худой, немного нескладный Чехов идет по раскисшей деревенской улице, с трудом переставляя ноги в тяжелых калошах и обходя огромные лужи, полные купающихся воробьев. Солнце поблескивает в стеклах его пенсне. Деревенские бабы подводят и подносят к нему ребятишек, чтобы он их благословил. Чехов пунцовеет от смущения, отдергивает руку, которую бабы хотят поцеловать, но, уступая их настойчивым просьбам, все же кладет ее на головы белобрысых сопливых ребятишек. Бабы украдкой целуют полу заляпанного грязью брезентового чеховского макинтоша и незаметно для Антона Павловича просовывают в его докторскую сумку то изрядно проросшую уже луковицу, то еще теплое, только что из курятника, яйцо, а то кусок пирога с капустой. Чехов, конечно, видит все эти простодушные ухищрения, но ему неловко отказываться, и он лишь ускоряет шаг, чтобы побыстрее пройти деревню. Бабы смелеют и подкладывают ему в сумку крошечного лопоухого рыжего щенка, уверяя, что тот вырастет в огромного сторожевого пса и… Наконец Чехов минует деревню и добирается до дома. Раздевшись, он проходит в свой кабинет, достает из сумки луковицу, рыжего щенка, перемазанного в разбитом яйце, раскрошенный и уже обкусанный кусок пирога, рукопись рассказа «Дама с собачкой», перепачканную куриным желтком и прилипшими скорлупками, смотрит с тоской то на рукопись, то на щенка, который норовит лизнуть его в нос, откладывает рукопись в сторону, вздыхает, берет чистый лист бумаги, снова вздыхает и выводит на нем большими заглавными буквами: «Каштанка».
        Старушка подвела меня к портрету О. Л. Книппер-Чеховой.
        - Сфотографируйте эту даму. Она была его женой.
        Я замялся и сказал, что недолюбливаю ее. Лучше бы она его женой не была. И фотографировать ее я не хочу. И не буду.
        Старушка посмотрела на меня, как на капризного ребенка.
       - Я ее тоже не люблю, но вы все-таки сфотографируйте. И вот этот портрет с двумя мангустами и еще вот этот портрет маслом. Он здесь, как живой, а через месяц уже умрет.
        Когда я спустился на первый этаж и направился в гардероб за своим рюкзаком, то увидел, что та старушка, которая показывала мне вешалку, подвела к ней двух девушек и сказала:
        - Та самая. И крючки на ней настоящие. Вот на этот, четвертый с краю, он всегда вешал свое пальто. За него надо подержаться. Таков обычай.
        Дома я внимательно разглядел фотографию вешалки. Крючки были прикручены оцинкованными шурупами. Под крестовую отвертку».

Ирина Ивличева

 
Баннер
v w
{simplepopup} Мы используем cookie Во время посещения сайта МБУК "СЦБС" вы соглашаетесь с тем, что мы обрабатываем ваши персональные данные с использованием метрических программ. Подробнее {/simplepopup}